У подножья Нуратинских гор, в городе, название которого не сохранилось в памяти потомства, в квартале кузнецов жил давным-давно мастер-кузнец. Много времени прошло с той поры, память у людей коротка, как волос на бритой голове, и дырява, как халат на плечах бухарского нищего, и сейчас невозможно даже припомнить, как звали того бедного, но весьма достойного человека.
Был год великой засухи. Обычно полноводная в летнюю пору река иссякла. Арыки высохли. Деревья потеряли листья. Жестокое дыхание пустыни уничтожило урожай того года. Надвигался голод.
Но никакие, даже самые сильные горячие ветры не вредили садам беков и ханов, никакая засуха не трогала их обремененные плодами деревья и виноградные лозы. Ибо не иссякали источники, вытекающие из подножья гор, ни зимой, ни летом, ни в другое время года. Те сады и те источники были во владении самых богатых, самых жадных, самых могущественных людей города.
Когда вся страна изнывала под палящим дыханием, водоемы высохли и матери бродили по раскаленным пыльным улицам города, прижимая умирающих от жажды детей к груди, владетели садов взирали равнодушно на горе и слезы.
Плакали в бессильном отчаянии женщины, дети охрипли от крика.
Ропот народа подымался к дворцу, что выстроен был правителем города на высоком холме, стоны неслись выше звезд.
Пошли горожане к правителю города и просили указать путь к жизни и спасению. Говорили они: "Дети наши умирают. Вы имеете и власть, и воду, и богатство, - помогите нам". Но вышли к посланцам муллы и ишаны и, подняв руки к небу, воззвали: "Так предначертано. Если аллах терпит зло, то и вы, смертные, должны терпеть. Тот, кто ропщет, - вероотступник!" В ярость пришли горожане. Ходили толпы людей по улицам и площадям. Кричали: "Где вода?" Другие вспоминали обиды и притеснения.
Рос гнев народа.
Но высоки и неприступны стены, окружающие сады богачей. Разбились о камни волны народного гнева. Много мужчин, полных силы и смелости, погибли под ударами мечей воинов правителя. Долго еще тучи воронов кружились над трупами, брошенными далеко в степи.
Затих в унынии город, опустели базары, и лишь горячий ветер мчался по улицам.
А кузнец, преисполненный ярости, ушел в горы.
Тихо стало в кузнице. Не слышно было звонких ударов молота по железу, застыла зола в горне.
В дни скитаний встретил кузнец среди скал и камней белобородого пастуха и нашел у него приют и место отдыха. Пока варился на каменном очаге бедный ужин, рассказал кузнец о своей печали и о черных днях бедствия, в которых пребывал народ долины.
Смотрел старец на пламя очага и думал.
Но вот он поднялся во весь рост, глаза его горели в сумраке у самого свода пещеры.
Я - Отец Вод, хранитель истоков реки, дающей жизнь долине. Я знаю, - сказал он, - как сделать людей долины счастливыми, я знаю, как дать им в руки великую силу. Приказываю тебе спуститься в долину. Собери сельский и городской люд, пусть возьмут с собой кетмени и придут сюда.
Когда солнце поднималось над пыльной равниной, кузнец быстро шагал по дороге к высоким башням города.
Как джарчи-глашатай, взывал кузнец на дорогах, в кишлаках, на площадях базаров, у дверей бань и мечетей. Тысячи людей шли в горы.
Созвал их Отец Вод и сказал: "Беда ваша от засухи. Загородите долину. Сделайте запас воды и вам не страшны будут горячие ветры пустыни даже в год великого безводия".
Скоро народ начал строить плотину.
А богачи и владетели садов послали в глубину пустыни к злому волшебнику Адджрубу верного человека и приказали сказать: "О властитель живого и мертвого! Людишки с черными руками кладут камни стен крепости против твоего могущества. Лети в горы и убедись сам".
Помчался злой Адджруб в горы. Песок и пыль поднялись до самого свода небес и потушили звезды.
Огненную бурю нагнал бешеный Адджруб в горную долину, где работали тысячи кетменщиков. Многие сгорели, многие задохнулись; казалось, весь народ, собравшийся в долине, погибнет. Но Отец Вод всплеснул воды горного озера, и ледяные струи охладили скалы, сделали воздух теплым и приятным, как в бане. Отступил Адджруб, трясясь от ярости.
Люди принялись снова трудиться, копая землю, ломая камень, воздвигая плотину, но их ждала новая беда.
Земля содрогнулась и заколебалась. Луна качалась из стороны в сторону, как светильник, подвешенный на цепочке к потолку. Стон поднялся из груди земли. Горы сталкивались вершинами и обрушивались в бездны. Поток камней мчался вниз по долине, люди казались муравьями под ногами великанов.
Но Отец Вод одним взмахом руки перенес строителей на склоны гор. И камни, упавшие туда, где только что были люди, не причинили вреда, а только послужили на пользу, ускорив возведение плотины.
Не угомонился Адджруб. Он собрал со всех гор и долин свирепых тигров, огнедышащих драконов, когтистых барсов, диких волков, гиен, шакалов, ядовитых змей, скорпионов и послал их против кузнеца и его людей. В глухую полночь, когда глаз не мог разглядеть пальцев на вытянутой руке, полчища зверей и насекомых напали на безмолвный стан, где в землянках и юртах спали уставшие строители. Не растерялся среди смятения и переполоха кузнец. Приказал он зажечь сотни факелов из смолистых ветвей горного дерева арчи, и красное пламя запылало, словно пожар, и все гады и дикие звери в страхе разбежались.
Кузнец с народом своей земли строил каменную плотину высотой в пять тополей. Так повелел Отец Вод. Обтесанные глыбы скал, из которых складывали плотину, были величиной с дом. А чтобы камни держали друг друга, кузнец заливал промежутки между ними расплавленным свинцом, добытым тут же в окрестных горах.
Колдун не унимался. Он понял, что скованная плотиной река будет служить народу, она даст много воды иссушенной земле, и люди воспрянут и выйдут из-под его власти.
Обрушил он на строителей плотины гром и молнии. Но устоял кузнец и его строители.
Тысячу дней люди пробивали скалы, чтобы дать дорогу воде через каменную гору.
Колдун давил в прорытой пещере людей. Камни падали им на головы. Змеи смертельно жалили их. Но дни и ночи стучало железо. Гора стонала и содрогалась, когда люди вгрызались в ее грудь.
И вот пришел день радости.
Река, скованная плотиной, смирилась. Воды мирно потекли по подземному арыку сквозь гору, и прохладные струи утолили жажду сожженной огнем и жаром земли.
На высокой черной скале заскрежетал зубами Адджруб от бессильной ярости.
Люди пришли в город. Радостно было возвращение. То был день пиршества, плясок и песен. Прибежали поклониться кузнецу богачи, владетели садов. Лежали гордые в пыли перед кузнецом и кричали: "Ты велик!" Вошла в сердце кузнеца жалость. Не казнил, а простил он гордецов и посеял семена на пашне гибели. Забыл он слова мудрых: "Враг с отрезанной головой лучше".
Но затаили владетели садов смертельную ненависть. Богачи поклялись погубить кузнеца.
Много лет бродил Адджруб по пустыне изгнанником, и осталось силы у него не больше, чем у воробья.
И призвали богачи - владетели садов мерзкого колдуна тайно в город. Долго с ним шептались в темных углах. Ушел Адджруб в далекую страну и рассказал жившим там диким и страшным наездникам об изобилии и богатстве города.
Проснулась в них жадность, и отправились они в поход. Черные тучи воронья окружили город. Долго длилась осада. Великие и доблестные были сражения и схватки. В смертельном поединке сразил вражеского шаха кузнец-богатырь. Победа была по праву за жителями города. Таков был старинный обычай.
Враг устал, обессилел, руки воинов-наездников ослабели. Они хотели уйти в свои степи.
Но затаившие обиду владетели садов послали в стан диких кочевников верного человека.
Посланец сказал им:
Неподалеку стоит плотина, от которой город получает воду и жизнь. Плотина сложена из камня и свинца. Свинец боится огня.
Тысячи всадников поскакали в ущелье. Они собрали дрова, хворост и сухую колючку. Пламя поднялось выше облаков, свинец от жара растопился, и камни, более не сдерживаемые ничем, расползлись и обрушились вниз. Вода стеной ринулась по долине, залила поля и сады, разрушила город, погубила многих его жителей и все вражеское войско. Погиб и злой колдун Адджруб.
Немногие спаслись из жителей города, но и они покинули те места. С той поры город лежит в развалинах.
Так было, а если кто-нибудь усомнится в истине рассказанного, пусть отправится в ущелье. Там и сейчас можно видеть камни со следами свинца, из которых кузнец строил плотину.
Арча – вид крупного древовидного можжевельника.
Кетмень – большая мотыга.
Отношения ребенка с папой - часто неразрешимая проблема. Ректор Института христианской психологии протоиерей Андрей Лоргус считает, что сама попытка наладить эти отношения благословляется Богом и является ресурсом не только для детей, но и для внуков.
ПУТЬ В МИР
«Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе» (Исх. 20, 12). Почитание родителей - одна из самых трудных и малопонятных на сегодняшний день заповедей. Что это такое? Любовь к родителям? Ничего подобного. Библия говорит не о любви, а о признании, принятии, уважении и благодарности. Ведь любить своих родителей мы по объективным причинам часто не можем. Без уважения к родителям, к прародителям, к своему роду личность человека постоянно испытывает состояние неравновесия, безопорности. Тем самым, если я не уважаю родителей, я не уважаю самого себя. Психологически это выражается в тревоге, неуверенности, страхе допустить ошибку и вообще страхе перед социумом.
ПРОТОИЕРЕЙ АНДРЕЙ ЛОРГУС РОДИЛСЯ В 1956 Г. В 1982 Г. ОКОНЧИЛ ФАКУЛЬТЕТ ПСИХОЛОГИИ МГУ, В 1992 Г. - МОСКОВСКУЮ ДУХОВНУЮ СЕМИНАРИЮ. С 1988 Г. - ДИАКОН, С 1993 Г. - СВЯЩЕННИК. В 1994–2007 ГГ. НАСТОЯТЕЛЬ В ДОМОВОМ ХРАМЕ МУЧЕНИКА ТРИФОНА В ПСИХОНЕВРОЛОГИЧЕСКОМ ИНТЕРНАТЕ № 30 В ЧЕРТАНОВО (МОСКВА). В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ - КЛИРИК МОСКОВСКОГО ХРАМА СВЯТИТЕЛЯ НИКОЛАЯ НА ТРЕХ ГОРАХ. В 1999–2001 ГГ. ПРЕПОДАВАТЕЛЬ ХРИСТИАНСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ В МГУ НА ФАКУЛЬТЕТЕ ФИЛОСОФИИ. В 2002–2008 ГГ. - ДЕКАН ФАКУЛЬТЕТА ПСИХОЛОГИИ РОССИЙСКОГО ПРАВОСЛАВНОГО ИНСТИТУТА СВ. АП. ИОАННА БОГОСЛОВА В МОСКВЕ. ОСНОВАТЕЛЬ И БЕССМЕННЫЙ РЕКТОР ИНСТИТУТА ХРИСТИАНСКОЙ ПСИХОЛОГИИ. ЧЛЕН СОВЕТА ЕВРОПЕЙСКОГО ДВИЖЕНИЯ ХРИСТИАНСКОЙ ПСИХОЛОГИИ И АНТРОПОЛОГИИ. АВТОР НЕСКОЛЬКИХ КНИГ И МНОЖЕСТВА СТАТЕЙ. ЖЕНАТ, ИМЕЕТ ДЕТЕЙ И ВНУКОВ.
Действительно, отец - это путь в мир, мост в социум. Поэтому человеку, у которого не было жизни с отцом, очень сложно наладить отношения с обществом. Он не то чтобы асоциален, но контакты социальные ему даются трудно. И даже если такой человек активно встроен в социальную жизнь, он всегда более напряжен, он тратит больше энергии на преодоление социальных границ, у него есть ощущение, что мир ему враждебен. Например, недоверие к начальству - распространенный симптом безотцовщины: выросший без отца и начальников ниспровергает, постоянно находится с ними в конфликте. Ему вообще сложно подчиняться, и он не способен признавать авторитеты. Немудрено: он не познал отцовского авторитета или против отца настраивала мать.
Человеку, выросшему без отца, менее свойственно стремление к достижению чего-либо. Потому что отец - это развитие, он нацеливает ребенка на успешность. Это может делать мать, но не настолько последовательно. Скажем, она старается не просто помочь ребенку сделать домашние уроки, а сделать их вместо него. Отец же объясняет, что не получилось, говорит: «Так, чего-то ты не понимаешь, садись, будем разбираться». Он не выполняет задание за ребенка - у него просто не хватает на это терпения - и нацеливает на самостоятельное решение задачи.
Еще важно, что отношение отца к матери дает ребенку модель отношений мужчины и женщины, мужа и жены, модель, которую больше нигде подсмотреть нельзя - ни в книгах, ни в кино. Почему? Потому что с отцом и матерью - и больше ни с кем - ребенок засыпает и просыпается каждый день в течение по крайней мере 18 лет. Где эти 18 лет еще взять? Если мы будем читать романы или ходить в кино, мы такого опыта, конечно, не получим. Родительская модель незаменима, и каких-то очевидных изъянов в личности при ее отсутствии избежать не удастся.
«Безотцовщина» - это часто отсутствие ценностного стержня. Мать предпочтет пожертвовать смыслом только для того, чтобы у ребенка было здоровье, жизнь и комфорт. А отец скорее пожертвует комфортом и здоровьем ради ценностей и смыслов. Например, раннее утро воскресенья, отец будит детей: «Вставайте-вставайте, пойдем на Литургию». Мать: «Ну дай им поспать, отдохнуть, они за неделю устали в школе». Она хочет, чтоб дети выспались. Он - чтобы получили ценностную ориентацию в жизни. Поэтому мужчина, который воспитан только матерью, часто умеет заботиться о своем психическом и физическом здоровье, но в меньшей степени озабочен смыслом своей жизни. Это проявляется в том, что рано или поздно его настигает кризис: он ищет смысл и не знает, где его взять.
НЕРАВНОЦЕННАЯ ЗАМЕНА
Как можно компенсировать отсутствие отца? Во-первых, у матери в семье может быть мужчина - дедушка, дядя, отчим, друг - который способен явить ребенку другой, отличный от материнского, тип личности. Во-вторых, мать может найти для ребенка кого-то в социуме, кто был бы для него авторитетом - учителя, тренера, духовника. Если и этого в жизни не было, человек должен искать возможность «дородительствовать» себе сам. Личное усилие, такая личная психотерапия предполагает, что человек не ищет себе фигуру, заменяющую отца, в священнике, в начальнике, муже или в жене, а воспитывает в себе те качества, которые в норме должны быть приняты от отца. Это сложно и до конца невозможно, но такую задачу следует перед собой ставить.
Отчим может быть хорошим воспитателем. Он - муж матери, и если она с ним счастлива, то и ребенку хорошо: он освобождается от необходимости ублажать маму, мамино счастье уже от него не зависит. Но если мама со своим мужем не уважают родного отца, то и ребенку плохо. Если родного отца уважают, у ребенка появляется возможность уважать отца приемного. Это общемировая практика: подготовка приемных родителях предполагает обучение тому, чтобы почитать родного отца, каким бы он ни был, и даже вне зависимости от того, известен он или не известен.
НЕ «БИОЛОГИЧЕСКИЙ», А РОДНОЙ
Что значит «нет отца»? Найди отца! Если невозможна встреча с ним, можно ему написать и получить ответ. Даже если он ответит: «Я не хочу тебя знать», ты хотя бы удостоверишься в том, что он есть. Это само по себе очень важно. Если отец умер - можно найти могилу, поклониться, найти близких людей и расспросить о том, какой он был. Ведь из этих рассказов можно не только узнать о нем, но и увидеть в его образе собственные черты - ведь ты на него так похож! А если я буду знать, откуда та или иная черта характера, значит я пойму, что я на этом месте не пуст, что есть земля, в которой мои корни.
«Биологический отец» - нехороший термин. Нельзя свести родительство к биологии, так же как человека вообще нельзя считать только организмом - он существо духовно-телесное. Есть, конечно, поговорка «не тот отец, кто родил, а тот, кто воспитал», но есть и другая - «родная кровь - не водица». Родство, принадлежность к роду - это реальная вещь. Я служил в психоневрологическом интернате, где живут сироты. Вы не представляете, как они стремятся найти своих родителей, зная, что от них отказались, слыша от персонала не самые лестные слова об отце и матери. Целый роман можно написать о том, как девочка Юля искала свою мать. В первый раз она приехала - ее приняла только бабушка. Во второй раз ей удалось пообщаться и с мамой. Она просто попила чаю, посидела рядом с ними - и отправилась восвояси. Возможно, она их больше не увидит. Но Юля поняла, что она на этом свете - не листик, который носится ветром, а росточек, который имеет корни.
БЕГСТВО ИЗ СЕМЬИ
Между отцом и сыном могут быть не только объективные, но и субъективные барьеры. Например, очень часто между отцом и ребенком встает мать. И ситуация может быть неразрешимой, потому что если отец будет настаивать на своем, то между супругами возникает не только спор, но и конфликт. Мужчина может потерять отношения с женщиной. А если не будет настаивать, то отношения сохранит, но потеряет какую-то важную функцию в общении со своим ребенком. И тот и другой выход имеют свои ущербы. И в том и другом случае речь идет об ограничении мужской роли. И всегда в таких ситуациях приходится выбирать. С этого может начаться распад семьи.
Еще одна ситуация: ребенок становится родителем своим родителям, опекает их, наставляет. Но по своему семейному статусу он не может отвечать за их судьбу. И если это все-таки происходит, он берет на себя тяжесть, которую понести не может, и, по сути, нарушает пятую заповедь. Жизнь течет только вперед, от предков к потомкам, и эту речку нельзя повернуть вспять, энергию детей нельзя направить в противоположную сторону. Превращая своих родителей в детей, человек своим детям чего-то недодает, а те в свою очередь оказываются неспособны передать какие-то жизненные навыки своим детям. А еще через поколение вообще может никого не остаться, род иссякнет.
Бывает и такое, что отец совершает побег из семьи. Например, мужчина начинает проводить много времени на работе, куда больше, чем со своими детьми. Возможно, он считает своим долгом зарабатывание денег, боится, что в семье его обвинят в том, что денег он приносит мало. Это заставляет его работать-работать-работать - и время, проведенное на работе, в его сознании оказывается неким алиби: если я на работе, значит я хороший мужчина. Мне посчастливилось вырасти в среде, где были геологи, летчики, моряки, военные, которые по полгода, по году не бывали дома. Если бы вы знали, как страдают дети и жены, не видящие так долго своих отцов и мужей. Конечно, у мужчины есть служение, есть карьера. Но не слишком ли большую жертву они приносят за свои успехи? Конечно, семья всегда гордится достижениями своего главы. Но любовь всегда стремится к тому, чтобы быть рядом. Я бы не хотел возводить семью летчика, космонавта или известного артиста, который неделями пропадает на съемочной площадке, в норматив. Это неразрешимая проблема.
МУЖСКИЕ И ЖЕНСКИЕ РОЛИ
У меня есть несколько знакомых семей, где мужчина берет на себя бóльшую часть домашнего труда, а добытчиком, тем, кто обеспечивает семью, является жена. При этом мужчина остается хозяином, а женщина его помощницей. Всё потому, что мужские и женские роли не имеют никакого отношения к хозяйству. Это не плита и продукты, это другой слой бытия. Мужская роль - это защита, граница семьи, ценности, смысл и развитие. Женская роль - забота, жизнь, здоровье, чувства, теплая атмосфера внутри семьи. Кто сидит с детьми, а кто кормит - неважно. Мужчина - не помощник матери, мужчина - помощник Бога. Несущественно, сколько он зарабатывает, существенно - является ли он духовным лидером. Отец - носитель ценностей и традиций. Он определяет, как правильно с моральной точки зрения поступить в том или ином случае. Использовать ли отпуск, чтобы съездить на море, или навестить родителей жены, уважить их.
Впрочем, это в городе, в квартире всё рассыпается и семейные роли смешиваются. Когда семья поселяется на собственной земле, сразу восстанавливается традиционное хозяйственное разделение труда. Вопрос, кто за что отвечает, отпадает. Сегодня многие семьи - и в России, и за рубежом - из городов перебираются в сельскую местность, предпочитают жить в собственном доме. И это признак социального оздоровления.
С ЧЕГО НАЧИНАЕТСЯ РОДИНА?
Отчизна - это не то место, где формально я родился, а та земля, откуда моя семья, мой род. Когда человек впервые приезжает на свою родину, туда, где стоит или стоял дом бабушки и дедушки, когда он видит могилы, на которых написаны их имена, когда просто разглядывает старые фотографии, копается в архивах (если они есть), такие сильные чувства просыпаются, такой открывается мощный ресурс! Человек как будто начинает дышать полной грудью, он говорит себе: я могу гордиться, я могу творить, я могу трудиться в полную силу. Это и есть патриотизм, без которого невозможна полноценная духовная жизнь.
Взгляд на религию, предполагающий отрыв от корней ради каких-то высших целей, ради духовного возрастания, не имеет никакого отношения к христианству. «Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его» - генеалогия, отсылающая к Ветхому Завету, но целиком воспринятая Новым Заветом. Почему двум евангелистам было важно привести родословие Иисуса Христа? Почему мы чествуем Божию Матерь? Почему мы почитаем праотцев? Почему для нас важно поминать родителей святителя Николая, преподобного Сергия и преподобного Серафима? Потому что физическое, кровное родство имеет огромное значение с религиозной точки зрения. Многие святые находились в послушании у родителей вплоть до их смерти. Тот же преподобный Сергий, только похоронив отца и мать, отправляется на гору Маковец, где потом выросла Троице-Сергиева лавра. Хотя он мог оставить родителей на старшего брата Стефана. Мать Феодосия Печерского буквально за ноги вытаскивала его из пещеры, и главный свой подвиг он фактически начал после смерти матери. Преподобный Серафим ушел раньше, но - получив родительское благословение. Тот путь, который в идеале заканчивается святостью, встречей с Богом, начинается у родительского порога.
Записал Тимур Щукин
Выражаем благодарность издательству "Никея" за помощь в подготовке материала.
ОТЕЦ ВОД! Я славлю твой могучий бег. Подобно индусу на берегах свя- щенной реки, склоняю я пред тобою колена и возношу тебе хвалу!
Но как несходны чувства, которые нас одушевляют! Индусу воды желтого Ганга внушают благоговейный трепет, олицетворяя для него неведомое и страшное грядущее, во мне же твои золотистые волны будят светлые воспоминания и связуют мое настоящее с прошлым, когда я изведал столько счастья. Да, великая река! Я славлю тебя за то, что ты дала мне в прошлом. И сердце замирает от радости, когда при мне произносят твое имя!
Отец вод, как хорошо я знаю тебя! У твоих истоков я шутя перескакивал через тоненькую струйку, ибо в стране тысячи озер, на вершине Hauteur de terre, ты бежишь крохотным ручейком. На лоно вскормившего тебя голубого озерка спустил я берестяной челн и отдался плавному течению, устремившему меня на юг.
Я плыл мимо берегов, где на лугах зреет дикий рис, где белая береза отражает в зеркале твоих вод свой серебристый стан и тени могучих елей купают в твоей глади свои остроконечные вершины. Я видел, как индеец чипева рассекал твои хрустальные струи в легком каноэ, как лось-великан стоял в твоей прохладной воде и стройная лань мелькала среди прибрежной травы. Я внимал музыке твоих берегов - крику ко-ко-ви, гоготу ва-ва - гуся, трубному гласу большого северного лебедя. Да, великая река, даже в далеком северном крае, на твоей суровой родине, поклонялся я тебе!
Все вперед и вперед плыву я, пересекая один за другим градусы, широты и климатические пояса.
И вот я стою на твоем берегу, там, где ты прыгаешь по скалам и зовешься водопадом Святого Антония и бурным, стремительным потоком прокладываешь себе дорогу на юг. Как изменились твои берега! Хвойные деревья исчезли, и ты нарядился в яркий, но недолговечный убор. Дубы, вязы и клены сплетают шатром свою листву и простирают над тобой могучие руки. Хотя леса твои по-прежнему тянутся без конца и края, девственной природе приходит конец. Взор с радостью встречает приметы цивилизации, слух жадно ловит ее звуки. Среди поваленных деревьев стоит бревенчатая хижина, живописная в своей грубой простоте, а из темной чащи леса доносится стук топора. Над поверженными исполинами гордо качаются шелковистые листья кукурузы, и золотые ее султаны сулят богатый урожай. Из-за зеленых крон деревьев вдруг выглянет церковный шпиль, и молитва возносится к небу, сливаясь с рокотом твоих волн.
Я снова спускаю челн на твои стремительные волны и с ликующим сердцем плыву вперед и вперед, на юг. Я проплываю теснины, где ты с ревом пробиваешь себе путь, и восхищенно всматриваюсь в причудливые скалы, которые то отвесной стеной поднимаются ввысь, то расступаются и мягкими изгибами вырисовываются на синеве небес. Я смотрю на нависшую над водой скалу, прозванную наядой, и на высокий утес, на округлой вершине которого в далекие годы солдат-путешественник разбивал свою палатку.
Я скольжу по зеркальной поверхности озера Пепин, любуясь его зубчатыми, похожими на крепостную стену берегами.
С волнением гляжу я на дикий утес Прыжок любви, чьи обрывистые склоны часто отвечали эхом на веселые песни беззаботных путешественников, а однажды эхо повторило скорбный напев - предсмертную песнь Веноны, красавицы Веноны, которая ради любви пожертвовала жизнью.
Вперед несется мой челн, туда, где безграничные прерии Запада подступают к самой реке, и взор мой с радостью скользит по их вечнозеленым просторам.
Я замедляю ход своего челна, чтобы посмотреть на всадника с разрисованным лицом, скачущего вдоль твоего берега на диком коне, и полюбоваться на гибких дакотских девушек, купающихся в твоих хрустальных струях, а затем - снова вперед, мимо Скалистого карниза, мимо богатых рудами берегов Галены и Дюбюка и воздушной могилы смелого рудокопа.
Вот я достиг того места, где бурный Миссури яростно бросается на тебя, как будто хочет повлечь за собою по своему пути. С утлого суденышка я слежу за вашим поединком. Жестокая короткая схватка, но ты побеждаешь, и отныне твой укрощенный соперник вынужден платить тебе золотую дань, вливаясь в твое могучее русло, и ты величественно катишь свои воды вперед.
Твои победоносные волны несут меня все южнее. Я вижу высокие зеленые курганы - единственный памятник древнего племени, некогда обитавшего на твоих берегах. Но сейчас передо мной встают поселения другого народа. Сверкающие на солнце колокольни и купола вздымают в небо острые свои шпили, дворцы стоят на твоих берегах, а другие, плавучие, дворцы качаются на твоих волнах. Впереди виден большой город.
Но я не задерживаюсь здесь. Меня манит солнечный юг, и, вновь доверившись твоему течению, я плыву дальше.
Вот широкое, как море, устье Огайо и устье другого крупнейшего твоего притока, знаменитой реки равнин. Как изменились твои берега! Ни нависших скал, ни отвесных утесов. Ты прорвался сквозь сковавшие тебя горные цепи и теперь широко и свободно прокладываешь себе путь через собственные на- носы. Ты сам в минуту буйного разгула создал свои берега и можешь прорвать их, когда тебе вздумается. Теперь леса вновь окаймляют тебя - леса исполинов: раскидистые платаны, высокие тюльпанные деревья, желто-зеленые тополя поднимаются уступами от самой воды. Леса стоят на твоих берегах, и на своей широкой груди ты несешь остовы мертвых деревьев.
Я проношусь мимо последнего твоего большого притока, пурпурные воды которого лишь слегка окрашивают твои волны. Плыву вниз по твоей дельте, вдоль берегов, прославленных страданиями Де Сото и смелыми подвигами Ибервиля и Ла Салля.
Тут душу мою охватывает беспредельное восхищение. Лишь человек с каменным сердцем, бесчувственный ко всему прекрасному, способен взирать на тебя здесь, в этих южных широтах, не испытывая священного восторга.
Сказочные картины, сменяя одна другую, как в панораме, развертываются передо мной. Нет на земле пейзажа прекраснее. Ни Рейн с его замками на скалах, ни берега древнего Средиземного моря, ни острова Вест-Индии - ничто не может сравниться с тобой. Ни в одной части света нет такой природы, нигде мягкое очарование не сочетается столь гармонично с дикой красотой. Однако взор не встречает здесь ни скал, ни даже холмов; лишь темные кипарисовые чащи, опушенные серебристыми мхами, служат фоном картине, и они не уступают в величавости гранитным утесам.
Лес уже не подходит вплотную к твоим берегам. Его давно свалил топор поселенца, и на смену ему пришли золотистый сахарный тростник, белоснежный хлопок и серебристый рис. Лес отступил назад и теперь лишь издали украшает картину. Я вижу тропические деревья с широкими блестящими листьями - пальмы сабаль, аноны, водолюбивую ниссу, катальпу с крупными трубчатыми цветами, душистый стиракс и магнолию с ее восковыми лепестками. С листвой этих прекрасных туземок смешивают свою листву и сотни чудесных пришельцев: апельсин, лимон и фиговое дерево, индийская сирень и тамаринд, оливы, мирты и бромелии, а поникшие ветви вавилонской ивы составляют разительный контраст с прямыми стеблями гигантского сахарного тростника и копьевидными листьями высокой юкки.
Окруженные этой пышной растительностью, стоят виллы и роскошные усадьбы самой разнообразной архитектуры, столь же разнообразной, как и национальности населяющих их людей, ибо на твоих берегах живут люди самых различных наций, и все они принесли тебе свою дань, украсив тебя дарами всемирной цивилизации.
Прощай, отец вод!
Хоть я не родился под этим благодатным южным небом, но провел здесь долгие годы и люблю эту страну даже больше, чем свою родину. Здесь про- жил я дни светлой юности, возмужал и провел бурные годы зрелости, и воспоминания об этих годах, полных неувядаемой романтики, никогда не изгладятся из моей памяти. Здесь мое сердце впервые познало Любовь - первую чистую любовь. Неудивительно, что страна эта всегда будет окружена для меня немеркнущим сиянием.
Читатель, выслушай историю этой любви!
М. К. ПЕРВУХИН
Михаил Константинович Первухин родился в 1870 г. в Харькове. Отец его, землемер, иногда брал мальчика с собою на работу, в поля и леса. Должно быть, в эти дни и зародилась страсть к шири, простору, страстное желание странствовать. Семья терпела нужду, и будущему беллетристу не удалась мечта о получении высшаго образования. По окончании харьковскаго реальнаго училища, он поступил на железнодорожную службу, где быстро выдвинулся своею трудоспособностью. В 1895 году стал печатать беллетристические и бытовые очерки в «Харьковских Ведомостях», потом в газетах Екатеринослава и Ростова. Непосильная работа вызвала тяжелое заболевание, которое и заставило его переселиться на южный берег Крыма, в Ялту.
Там молодой писатель вошел в состав редакции газеты «Крымскаго Курьера». Потом, в 1901 г. он стал редактором той же газеты, и одновременно – корреспондентом крупных столичных газет. Газетная работа понуждала часто странствовать: исколесив Крым, он побывал на Кавказе, на Волге, на Урале, в Новороссии, в Бессарабии, на севере и западе России. Богатый запас наблюдений дал возможность выступить с успехом в 1902-1903 году с беллетристическими рассказами в журналах: «Образование», «Русская Мысль», «Мир Божий», «Наука и Жизнь» и др. Одновременно разсказы М. К. Первухина из близко знакомой ему крымской (татарской) жизни и из быта моряков появляются в журнале «Природа и Люди». В 1906 году М. К., вынужденный покинуть Крым, уехал за-границу, где ему пришлось в полном смысле слова начать новую жизнь, напряженно работая в качестве иностраннаго корреспондента русских газет и журналов. Здесь М. К. увлекается пестрым и полным трагическаго интереса бытом русских эмигрантов за границею. Богатый материал для этого дает ему Гамбург, как центр, где проходят еженедельно тысячи русских переселенцев, идущих в Америку или возвращающихся на родину.
Один из уголков этой переселенческой жизни обрисован в печатаемом у нас новом романе М. К. Первухина из быта эмигрантов-переселенцев в Соединенных Штатах Северной Америки, на берегах могучей водной артерии, Миссиссипи «Отца Вод».
Пожив в Германии, побывав в Баварии и Австрии, М. К. Первухин поселяется, наконец, в Италии, где два года проводит на Острове Сирен – Капри. Оттуда ему приходится совершать путешествия в Калабрию и Сицилию – в дни ужаснаго землетрясения, разрушившаго Мессину, и к берегам Северной Африки.
Плодом пребывания в Италии и наблюдения ея жизни является целый ряд итальянских очерков, часть которых недавно напечатана на страницах нашего журнала.
Теперь наш писатель поселился в «Вечном Городе» Риме.
Еще в России М. К. Первухин пристрастился к изучению так называемой «литературы для юношества». Жизнь за-границею и знакомство с языками немецким, итальянским, испанским, французским и английским дали ему возможность удовлетворить этот интерес, черпая материал из неистощимой сокровищницы иностранной литературы этого рода.
Чтобы понять Россию - необходимо поехать в Финляндию. Иначе глубинная Самость, самый тайный архетип загадочной «русской души» останется для нас недосягаемым, будет вечно ускользать от наших путаных представлений о самих себе. Когда идёшь по Хельсинки - нет ощущения чужой, сепаратной от России территории. Хельсинки - похож на Ижевск, он (они?) более чистый, но менее масштабный. Нынешний Ижевск - крупнейшая угро-финнская удмуртская столица России будет поболее Хельсинки - столицы самой «раскрученной» угро-финнской державы. Что-то есть в их бесконечном сравнении: два финских центра с разной географией и исторической судьбой.
РОССИЯ КАК ФИНЛЯНДИЯ
Для нас важна одна сторона взаимодействия финнов и русских - это влияние финнов на пришлую Русь. В этом влиянии этнографический узел вопроса о происхождении великоросского племени, образовавшегося из смеси элементов славянского и финского с преобладанием первого.
Василий Ключевский «Русская история»
РУССКИЙ ГОРОД ХЕЛЬСИНКИ
Когда-то Ижевск проектировался как образцовый шведский городок при горном заводе. Там даже ратуша была. Строили Ижевск, как и Хельсинки шведы - например, царский подрядчик-оружейник Гуго Стандертшельд. Наладив выпуск миллиона ружей-берданок в год, Гуго вернулся в Хельсинки, (он же Гельсингфорс), чтобы бесконечно смотреть на серое Балтийское море, из которого однажды пришли его шведские предки на кораблях с драконьими головами.
Финны (не все финны, а именно финляндские финны) отделились от России сто лет назад, но отделившись, они в некотором смысле консервировались, начав холить и лелеять обожаемое прошлое. Таковым оказалось былинное время Российской Империи. Это притом, что финны сегодняшнего дня говорят по-английски не хуже британцев, и чего им, казалось бы русское прошлое?
Главный сакральный персонаж современного финского мифа - наш (да и их тоже) царь Александр II. В его честь главная финская торговая улица Alexandersgatan. Гуляя по ней, ты прекрасно знаешь, что будет дальше. (Знаешь, если ты русский и родом из России). Шагая в Казани по улице Карла Маркса в сторону площади Свободы, можно узреть идентичные дома и перспективы классической имперской архитектуры. А дальше случилось бы «дежа вю», если бы на Сенатской площади (Сенаатинтори) Хельсинки стоял дорогой и любимый Ильич, как на Площади Свободы в Казани (а мог бы и стоять - это он дал Финляндии свободу). Но там возвышается русский император Александр II, даровавший Финляндии конституцию. А над Alexandersgatan порхают электрические вензеля в виде буквы «А».
Сходя с хельсинского порта на набережную - упираешься в обелиск, коронованный русским Двухглавым орлом. Такие колонны и обелиски завоеватели обычно ставят на оккупированных территориях для «сакрализации» («освящения») нового пространства. Обелиск воздвиг дядя Александра Николаевича - русский император Александр Благовещеный. Финны его тоже любят и почитают. Особенно финские чайки суверенно и нагло, бродящие и фотографирующиеся у обелиска, каждая размером с курицу.
Над портом и городом господствует православный русский Успенский собор в «псевдорусском стиле» архитектора-славянофила Горностаева. Не хватает военных кораблей у причалов под «Андреевским флагом» и русских морских офицеров, дефилирующих со шведскими барышнями по многочисленным набережным главной военно-морской базы Русского Императорского Балтийского Флота.
ГОРИЗОНТАЛЬНЫЕОглушительная русская речь наших туристов, а также перебравшихся в Финляндию ижорцев, карел, русаков и евреев и многочисленные кириллические надписи ресторанных меню, вывешенных там и тут, сохраняют эффект российского присутствия. Это внешний эффект. Но есть и внутренний - психоаналитический.
В пятницу к вечеру, в районе полуночи чистенькие и бодренькие всю неделю финны вываливаются из баров и кабаков и, как снопы валятся на чистый асфальт. Некоторые так и лежат до утра. Потом встают, отряхиваются и аккуратно бредут к автобусной остановке. Как в хорошем северном русском городе, заселённом «простыми нашими людьми». Как в Ижевске и как в Сыктывкаре. Одно «но». Нет в Хельсинки полицейского зверства. Лежащим тут и там людям дают спокойно полёживать - не хватают их и не везут в вытрезвитель. Знаменитое «русское пьянство», видимо, связано с той кровью, которую принесли угро-финнские народы при этногенезе великоросского этноса. Ведь сербы или украинцы, тоже пьют, но не спиваются. А половину русской деревни и половину финской надо конечно кодировать. У этих людей просто нет гена, отвечающего за расщепление алкогольного ацетальдегида, как и у многих других коренных народов Америки и Евразии.
На интоксикационном фоне шведов видно сразу, не смотря на то, что несколько столетий они с финнами здесь смешивались (каждый 15-ый житель Хельсинки - швед). Лица финнов размытые, образы плавающие, как озёрная рябь. Лица шведов чёткие, калиброванные что ли. Люди с такими лицами не валяются под забором. Финская горизонталь и шведская вертикаль. Такая вот этнопсихология.
РОССИЯ - ВЕЛИКАЯ ФИНЛЯНДИЯВ культивации «русской имперскости» финны восстанавливают в национальном сознании архетип старинной норманнской власти, видимо подспудно воспринимая «Александров», как идеальных северных королей, которые не всё время обирали и грабили подданных, но и давали населению «жить-пожить», одновременно оберегая народ от внешних оккупантов. Финнам реально плевать на «изломанную» русскую культуру, они не французы, чтобы находить в ней восторженные и горячие, как губы впечатления по «закоулкам загадочной русской души». Финны рациональны, «прижимисты», довольны собой и реалистичны. Они чтут власть, как зонт необходимый во время дождя. Русская власть, как стихия для них особенно дорога и почитаема, когда она не непосредственно над головой, а где-то в другом месте: в прошлом, или заграницей. Финны консервативны. Необъявленной идеологией Финляндии является консерватизм. И для русских консерваторов Хельсинки могли бы стать своеобразной Меккой.
Финляндия, проскочившая между Сциллой и Харибдой России и Запада, как «ласковый телёнок, сосущая молоко от двух маток», кристаллизует собой подспудную мечту всех финских народов, живущих в основном в России. Мечту о своей отдельной «тихой заводи».
Финляндия и Эстония это только два маленьких финских языка, высунутых из реальной Великой Финляндии. Из огромной территории, тянущейся от Балтийского моря к Уральскому хребту и дальше за Каменный Пояс в заповедные болота и тундры Сибири. Эта непроявленная «Великая Финляндия» находится на дне русского «коллективного бессознательного». Говорят: «поскреби русского - найдёшь татарина». Очень часто не так: «поскреби русского - найдёшь финна». Это этнопсихологическое уравнение, такое же верное, как и предыдущее.
Ареал обитания финских и угорских народов - весь Север Русской Равнины. И нет никакого сомнения, что значительная часть русских - это потомки ославянившихся финнов. Финны и угры опять же никуда не делись, а живут черезполосно с великороссами и тюрками по всей территории Российского Государства, которое могло бы называться с таким же успехом и Государством Российско-Финнским. Финляндия - это только боковая часть этого Тихого Финского океана, выплеснувшаяся из него во время сложных исторических пертурбаций. Но на подсознательном уровне эта связь вовсе не потеряна. У «русского коллективного бессознательного» и у «крестьянской финской души» общие отливы и приливы.
Душа Финляндии разбросана в тысяче финских озёр, ведь море её принадлежит совсем иным людям, речь о которых - впереди.
ФИНЛЯНДИЯ-МАТЬ ЗОВЁТА финские озёра плещутся в каждом финском глазу. Шелестят в медленном философском лунном танце. Каждый финн немного философ. Пусть он даже живёт в Сарапуле или Кондопоге. Пусть он даже считает себя русским и родился он в Севастополе или Владивостоке, туда, куда занесла судьба его активных, как Вяйнемяйнен (главный герой карельского эпоса «Калевала»), чудесных русско-финнских родителей. Он будет смотреть на мир внимательно и критично, как озёра смотрят на солнце, концентрируя в фокусах бесконечных водяных зеркал ослепительные закаты и восходы. Чуть приподняв вверх указательный палец, похожий на замысловатую озёрную корягу, финн серьёзно, никогда не улыбаясь, созерцает небесную даль. Плясать и утробно хохотать финн может начать во время дождя; так как залихватски смеются озёра во время ливня, поднимая свои бурлящие воды вверх, в молочный туман.
Гляжу в озёра синие,
В полях ромашки рву
Зову тебя Россиею,
Финляндией зову.
Там где на Русской Равнине озёра, там остались финские образы, финские русалки и водяные. Красавицы и Чудовища. Кичиер, Лача, Кереть, Селигер, Имандра, Неро, Сягозеро. Славяне селились вдоль рек, там, где полощут ветви в стремительных потоках священные ивы венедов. Леса и озёра - вечные жилища и кладбища финнов, даже если официальных финнов там уже не осталось. И только белое небо. Как будто луна стала настолько большой, что проглотила всю небесную сферу. И только озёра - синие, как кресты на финляндском флаге. Вода.
«Вода есть объект одной из величайших символических ценностей, когда-либо созданных человеческой мыслью: архетипа чистоты. Чем стала бы идея чистоты без образа воды прозрачной и ясной, без этого прекрасного плеоназма - чистая вода. Вода сосредоточивает в себе все образы чистоты. Вода - пример своеобразной естественной морали, которой можно обучиться посредством медитации над одной из основных субстанций», - всё это писал о воде французский философ и эстет Гастон Башляр.
Эти слова справедливы не только к чистой воде, но и к Финляндии.
Здесь финская идентичность, в принципе задавленная в нашей стране, живёт по своим законам, кристаллизуется ярко и отчётливо. Чтобы понять Россию - надо побывать в Финляндии. Луна-Вода, вырвавшаяся из русского национального подвала здесь Абсолютная Хозяйка. Не Луна, а Леди-Протектор. Её «лунные зайцы» остры, как финские ножи. Она убивает и воскрешает.
«Наивное и поэтическое воображение почти всегда приписывает воде женский характер. Мы увидим также глубинное материнство вод. От воды набухают ростки и бьют источники. Вода - это такой вид материи, который повсюду можно видеть при рождении и произрастании». Снова Башляр. Финская мать господствует над снегами Финляндии, льёт огненную воду в лужёные финские глотки, она же гладит сладко спящих финских блондинов по лохматым соломенным головам.
Карело-финский герой Лемминкяйнен в эпосе «Калевала» регулярно погибает. И его всегда воскрешает его мать - Лунная Вода. Он постоянно уходит от неё, и всегда возвращается к ней. Наверное, главный финский художник Аксели Галле́н-Ка́ллела нарисовал и главную финскую картину «Мать Лемминкяйнена». На нём молочная матушка в декорации из черепков и поросших красным мхом валунов потихоньку воскрешает мёртвого белотелого сына с помощью втираний, мазей и венчика. При этом Мать пристально глядит не на сына, а вверх в бесконечную высь бесстрастными очами. Это - очень русский образ. Так наши озёра миллионы лет флегматично ожидают падения с неба метеоритных камней.
НАША RUSSIA (КГЫЫШФ)В турецкой шашлычной на улице Eerinkatu (турки говорящие по-фински - неподражаемы!) приятно было спрятаться от моросящего полуденного дождя. Там я увидел замечательную сцену. Девушка лет 17 с косичками, равнодушно глядя вдаль, гладила нежной ручкой своего юношу по кукурузного цвета шевелюре. И в этом Финляндия вся! Присюсенившийся молодой человек был настоящим персонажем из русского сна. То ли он спал, то ли я.
Финляндия - страна матерей, земля-луна, свившая гнездо под каждым русским домом. Ведь всем известно, что под каждым русским домом - Вода.
Как Мать, Финляндия не отрицает русского прошлого. Потому что женский архетип не разрывает, а связывает. Она тихо поливает его своей моросью. Ключевский ещё сто лет назад написал уникальный текст о влиянии финских племён на великоросские говоры. Финны очень мало дали слов для русского языка. Но они словно бы «подмочили», «разбодяжили» его. Великоросский язык, согласно Ключевскому, это «славянский язык с финским акцентом», вроде современного «новояза гастарбайтеров» из «нашей Russia». (В русской раскладке «Russia» пишется, как «Кгыышф». По-моему прекрасное название для славянского языка с финским акцентом). Если бы не стержень скандинавской и тюркской русской знати, то финны постепенно «разбодяжили» бы и Русское Государство, превратив его в десяток «тихих заводей» с русскими архитектурными памятниками. Делали бы они это не спеша, как «добрые консерваторы». Ведь как заметил Мёллер ванн ден Брук: «На стороне консерватора вечность».
Если бы Финляндия не выпала из России, то сегодняшние финны конечно бы выходили на «Русские марши»! Также как и ославянившиеся финны Москвы или Кондопоги. Они кричали бы о «чистоте русской крови». О да, субстанция Воды требует исключительной чистоты.
РУССКИЕ ОТЦЫФинляндия - словно магический лунный остров богини Цирцеи, куда отважные товарищи Одиссея попали после бесконечных странствий.
Год миновал. Мы пьём среди твоих владений,
Цирцея! - долгий плен.
Мы слушаем полёт размерных повторений,
Не зная перемен…
Бесцельна красота сплетений в гривах строгих
Их всклоченных голов,
И всё еще в тени их душные берлоги,
Где, греясь, пахнет кровь.
Александр БлокНо иногда от лунной дремоты хочется броситься в море и плыть-плыть в сторону далёкого красного паруса и резного заморского корабля с драконьей головой.
Хельсинкский порт взывает к странствиям, щемит сердце, настоятельно требует отправиться прочь от слишком жарких материнских объятий. Пойти по навигационным картам русских и шведских капитанов, идущих особым «дерзостным путём». Вслед за кочевьями огненных звёзд, освещающих путь настоящим мужчинам. Море вскрывает в человеческой душе пробку, и кровь бурлит, как «Шампанское» вино!
Вроде бы в море тоже Вода, но эта Вода имеет совсем иные свойства, это не Вода на Материке. Она не «материнская», выражение «вода отцов» не звучит в океане, как оксюморон. Морская стихия поставляет миру только «вертикальных» людей. Только Море и только Степь дарили Руси аристократию. Конь и Корабль требуют от человека невероятной силы, люди учатся управлять этими фигурами - «подвижными в подвижном». Аристократы имеют осанку. Они получили её стоя на стременах и на корабельной палубе. «Разбойники Моря», укротители стихии, «прямостоящие» капитаны - вот начало русской аристократии. Из морской янтарной колыбели пришли к нам наши Русские Отцы - Рюрик с родственниками и дружиною.
Они пришли на Финскую Равнину и сделали её Русской. Чтобы Россия окончательно не превратилась в Финляндию (а всё идёт только к этому), русские люди должны сделать один единственный почти алхимический выбор: выбор между Водой Матерей и Водой Отцов.
ПОСТСКРИПТУМ. БЕГСТВО ИЗ СТРАНЫ МАТЕРЕЙКаждый мужчина должен однажды взойти на корабль и двинуться, ведомый своей волей, к новой судьбе.
Когда десятипалубный паром Viking заревел, как разбуженный Морской Лев и ринулся из хельсинского порта в направлении Стокгольма, сердце на мгновение остановилось от счастья.
Наш кормщик у руля: не знают страха груди,
Скользи, корабль, скользи…
Тот, кто узнал тебя, Цирцея! не забудет
К безмолвию стези.
И только летающая финская мать (памятник советско-финляндской дружбе) неслась за нами в облаках и тумане, пока не пропала, не растаяла в пене от корабельного винта.
В мужском сердце озёрная и подземная материнская вода обречена. Она теряется и склоняет голову перед могущественной волей солёной морской «воды отцов». Но для этого мужчина должен решительно отправиться в Море.
Павел Зарифуллин
Директор Центра евразийской этнопсихологии